6 сентября 2005, вторник.
Мы проснулись перед рассветом, среди афганских гор, в небольшой деревушке, на конной тропе, соединяющей Панджшер и Файзабад уже не одну тысячу лет. Где-то здесь тащился через горы со своим войском Александр Македонский, потащимся и мы -- машин-то тут не было, кажется, очень давно -- почти никогда.
После утренней молитвы наш погонщик накормил лошадей, и мы отправились в путь. Солнца ещё не было видно. Олег надеялся, что в селении Скази, которого сегодня мы достигнем, обнаружатся маршрутки до самого города Джарм, и сегодня вечером мы будем пить чай в Джарме и звонить оттуда на родину. Беспокойство Олега было не напрасным: его московская матушка, обнаружив, что сын вот уже несколько дней не звонил домой, – начала звонить моим родителям и распространять флюиды беспокойства. Ей было непонятно, что мобильные телефоны проникли ещё не в каждую точку планеты, да и спутниковые переговорные пункты «РСО» тут открыты также далеко не везде.
Часа четыре мы ехали, солнце уже вылезло из-за гор и начало пригревать. Но вот впереди показалась речная развилка: ещё одна речка впадала в Кокчу, и здесь, где долина весьма расширялась, стоял здоровый посёлок человек на тысячу жителей, а может, и значительно больше. Поля, домики, скот, и даже рыночная площадь с пятнадцатью лавками, в которых сидели пятнадцать мужичков-торговцев и пребывали в привычном безделье из-за отстуствия покупателей. Там же неподалёку тусовались лошади и (чудо!) две или три машины, кузовные легковушки! Это была местная автостанция, пункт пересадки и перевалки грузов с нижней части ущелья (машинной) в верхнюю (пешеходную).
Наш приход вызвал большой интерес. Ещё интереснее оказалось то, что нам понадобилось обменять 100-доларовую купюру, т.к. погонщик лошадей принимал в оплату отнюдь не в валюте, а только деньги суверенного Афганистана. (Ну и конечно, что он будет делать с долларами в горах?)
Занялись обменом. Сперва нам предлагали совсем невыгодный курс. Но один молодой афганец сказал, что СКВ пригодится его папе-купцу, который регулярно ездит за товарами в город, – так и зазвал нас в одну из лавок. Вслед за нами в лавку поналезли другие продавцы, всем интересно. На старых коврах сидел бородач лет пятидесяти и пил чай. Поглядел на 100-долларовую деньгу, внимательно изучил её, вместе с коллегами что-то обсудил и ушёл вместе с деньгой.
– Эй, мужик! Куда пошёл? – возмутился я.
– Ай, не бойтесь, никуда он не убежит: это его магазин! – весело ответили коллеги. Купец пошёл проверять купюру на подлинность, хвалиться странными гостями и заодно стрелять наличность у соседей по базару. Через несколько минут вернулся, принёс четыре тысячи девятьсот афгани. Мы пересчитали, поделились с погонщиком (как и было договорено, 3000 афгани досталось ему), и тот чрезвычайно расцвёл. Благодарил нас и потом пошёл затариваться на базаре всем необходимым для своего дома. Повезло мужику, такой случай, сколько всего полезного можно привезти домой!
Каждая лавка продаёт всё. В той комнатке, где мы сидели, лежали пачки с иранским печеньем, иранские вафли, конфеты неизвестного производства, ботинки и сапоги секонд-хэнд (точнее, сэконд-лэг) россыпью на любой размер, масло и жир в больших пластмассовых бидонах по пять и более килограммов, мелочи для дома, ткани, стиральный порошок «РАК», разноцветные шарики-жвачки, сахар и орудия крестьянского быта. Нам с Олегом и погонщику налили чай, хозяин откупорил пакет печенья (шик!), обмыли крупную валютную сделку. Отдохнули, поблагодарили, расстались. Телефонов в Скази не было.
Дальше вниз по ущелью, по нашей гипотезе, должно быть регулярное движение машин. И точно, только мы прошли немного по дороге (на ней уже явно виднелись колеи от шин) – догоняет нас легковушка с кузовом, идущая в Сарысанг. Водитель – деньгопрос, мы торгуемся, говорим: двести! Он сперва пытается слупить тыщу, потом соглашается на двести, и мы лезем в кузов.
Понеслись! Шоссе узкое, идёт вверх-вниз, мы летим со скоростью 45 километров в час – от таких скоростей нас зашкаливает, мы уже несколько дней не ездили быстрее восьми. На поворотах машину заносит, и мне кажется, что мы так свалимся в реку, но этого не происходит. Кроме нас, в машине едет ещё несколько мужиков в халатах. Женщины здесь, в высокогорье, на дальние расстояния не путешествуют.
Двадцать км пролетели очень быстро. Вот мостик через речку, а вот и само селение Сарысанг, почему-то всё в развалинах, как после землетрясения или войны. Не видно никаких жилых зданий, пустые окна, крыш нет, безлюдье. Чуть поднимаемся по улочке вверх – нет, какая-то жизнь имеется. Настоящий базар, лавок десять, меньше чем в Скази, но зато уже продают соки и газировку, товары, в верховьях ущелья не замеченные.
Мы вылезаем из машины и вступаем в перебранку с шофёром. Мы предлагаем ему, как и предупредили, 200 афгани, а он мечтает получить от нас по 200 с носа. Выдаём 300 + сувенир, и водитель ворчливо уезжает. Больше транспорта вниз не наблюдается и не ожидается.
Решили задержаться в Сарысанге, чтобы помыться, приобрести продукты буржуазной низкогорной цивилизации и выяснить наличие телефона и транспорта. Купили мыло, бутылку вражеской колы и пошли на речку. Но, не успели помыться-постираться, как стали объектом всеобщего внимания: вслед за нами на речку пришли и обычные местные жители, и солдаты с автоматами. Это поселение – поясню читателю – не простое, а стратегическое. Здесь в горных шахтах вот уже тридцать веков добывают ляпис-лазурь – синий камень, использовавшийся в древности для чернил, для украшений и ещё Бог знает для чего.
Лазуритовые копи Бадахшана всегда были интересны завоевателям, шпионам и другим вредным личностям, и до сегодняшних пор они охраняются от незванных гостей. Появление двух странных людей с рюкзаками не осталось незамеченным; нас задержали и повели в комендатуру – маленькое, не разрушенное здание с государственным флагом на крыше. Пару камешков лазурита мы успели-таки подобрать, они валялись прямо в воде ручья и не представляли собой большой ценности.
Привели нас в комендатуру. Там сидели на коврах человек шесть начальнического вида, с бородами и без, в халатах, на всех были шапки-масудовки. Начальники пили чай с лепёшками. Нас привели, усадили рядом, угостили чаем и стали неторопливо выяснять, кто такие, зачем и почему, как пришли и прочее. Посмотрели паспорт и справку АВП, которую мы демонстрировали ещё в Панджшерском ущелье, в селе Хиндж. Один из начальников высказал мнение, что неплохо бы нас завернуть и отправить обратно, так как мы пришли (через Скази, Анджуман, Панджшер). Другие думали, что нас надо сдать в ментовку в большом городе, но у них не было машины, чтобы нас туда отвезти. Так долго совещались, целый час, а позвонить никуда не могли, т.к. и здесь, в Сарысанге, не было связи. У одного начальника был спутниковый телефон, но как и в Анджумане, нерабочий, денег на нём не было. Мы посидели часок, высказали желание идти дальше в город Джарм и нас неохотно отпустили.
Прошли с километр, и обосновались на речке – занялись помывкой и постиркой. Вода в реке Кокча оказалась весьма холодна, почти как у нас в проруби зимой, т.е. градусов пять. Мылись по очереди, параллельно ожидая машину на трассе. Я пребывал в беспокойстве, полагая, что начальники скоро ещё подумают над нашим случаем и пошлют вдогонку машину или солдата, с целью вернуть нас в Сарысанг и дальше заниматься исследованием наших личностей.
Как только помылись, глядь – из посёлка урчит машина, и подбирает нас. Это оказались дорожники. Они ехали на три километра. В кузове этой легковушки оказался некий безбородый солдат с автоматом, который тоже, как сообщил нам, направлялся в город Джарм.
Солдат был обут в белые носки и белые китайские кроссовки, одет в пиджачок с двенадцатью карманами поверх халата. То, что он был солдатом, было ясно лишь по автомату.
Дорожники чинили трассу в нескольких км от Сарысанга. У них как раз был обеденный перерыв, ели рис из большого котла и лепёшки. Нас пригласили присоединиться, что мы с солдатом и сделали, но ненадолго: мне хотелось поскорее уйти вниз по ущелью и избавиться от неприятного солдата. Не тут-то было!
Как только мы двинулись в путь, солдат пошёл с нами, не отставая и не уходя вперёд больше чем на 10 метров. Если мы подходили к реке пить воду или умываться, он терпеливо ждал; когда мы отправляли естественные надобности, он ожидал также. Если мы разделялись более чем на 10 метров, он старался сопровождать хотя бы кого-нибудь из нас. Без поклажи, с одним лишь автоматом на плече, солдат шагал быстро и обогнать его на большой дистанции мы не могли.
Питался солдат очень просто: объедая местных жителей. Как только он видел крестьян на поле, или дорожных рабочих, сидящих и обедающих, он тут же присоединялся к ним и звал нас за компанию. Если мы солглашались, он ел также, а если нет, то покидал питание и догонял нас торопливым шагом. Весьма скоро он мне надоел.
Я решил, что солдат послан с нами специально, чтобы проводить нас в селение Джарм или куда-нибудь ещё, где имеется крупное ментовское начальство, и сдать нас этому начальству. Олег считал, что у меня паранойя и ментофобия, а солдат идёт по своим делам, в гости или в увольнение, а в одиночку идти ему скучно; может он боится, что на нас нападут грабители.
Кстати, по возвращении домой я подумал, что наверное главная его цель и была – спасти нас от всяческих горных «алибаб»! Ведь вчера встреченные нами иностранные старушки охранялись несколькими всадниками-автоматчиками. Наверное, начальники, обдумав наше пешее путешествие, поняли запоздалым умом, что мы пойдём пешком и можем попасть в плен Аль-Каиде, Бен Ладену и другим врагам-душаманам, и поэтому надо послать с нами какого-нибудь надёжного человека, чтобы мы не заблудились и не погибли в горах от бандитов, холода и собственной глупости.
Но пока мы шли, мне почему-то не пришло в голову это возможное объяснение, я лишь думал, что солдат нас сдаст в ментовку в городе Джарм, и поэтому мечтал любыми средствами избавиться от солдата.
Таких средств было вымышленно три, но все невыполнимые.
Первый способ избавиться от солдата был такой: разделиться и пойти в разные стороны, один вверх по ущелью, другой вниз. Или один вниз, а другой остаётся на месте и ночует, а продолжает путь ночью или на рассвете. Солдат никак не смог бы разорваться пополам, и был бы вынужден, наверное, идти всё же вниз, ну а тут вскрывался ещё один недостаток: человек, оставшийся выше по ущелью, вряд ли мог пройти мимо солдата, если он захотел бы внизу дожидаться.
Основным недостатком метода разделения было то, что у О.Моренкова не было спальника и других полезных вещей, и, таким образом, он, отделившись, оказался бы в неуютном положении.
Второй метод, самый простейший, заключался в том, чтобы заночевать в каком-нибудь произвольно выбранном месте по дороге, желательно в самом каменистом и ветреном, вдали от кишлаков. Солдат, при всей своей боеготовности, вряд ли был боеготов провести ночь в высокогорье под звёздами в одной лишь юбке и с заиндевелым автоматом в руках. Проблема этого метода была в том, что и Моренкову такая идея не была приятна, ибо стучать зубами под звёздным афганским небом и ему не хотелось; кроме того, он спешил в цивилизацию, к телефону, к Интернету, в Таджикистан, в Хорог, в Москву и на самолёт в Швейцарию.
Третий метод, теоретически возможный, был таков: спустить солдата вниз в речку Кокчу. В некоторых местах дорога шла по узкой полочке, выдолбленной в горе, а внизу шумела река – глубоко под обрывом, в пятидесяти метрах. Автомат мужик нёс за плечом, вольготно, а речка бы перемолола автомат и солдата тоже. Однако, злокозненная сущность солдата вовсе не была доказана, вдруг он ни в чём не виноват? Может быть, просто в этом ущелье запрещено ходить иностранцам без вооружённого сопровождения (для нашей безопасности, типа как в Египте). Сейчас, описывая это путешествие, я склоняюсь к мысли, что так оно и есть: иностранцу в глухих местах положена охрана, почему и недавно встреченных нами (два дня назад) иностранных старушек сторожили менты на лошадях.
Олег, узнав обо всех вышеперечисленных методах борьбы с нашим провожатым, – счёл меня совсем шизанутым, решил, что у меня навязчивая ментофобия (как оно и было). Олег предложил не париться и идти поскорее вниз, не обращая внимания на солдата, т.к. вреда от него никакого не было. Заодно поспорили на бутылку (газировки) о сущности солдата: если он сдаст нас в ментовку в г.Джарм, – Олег приобретёт бутылку, а если не сдаст, то бутылка с меня.
Проблемы некоторых автостопщиков заключены в стоимости рабочего времени: в определённом возрасте автостопщик замечает, что ездить автостопом ему становится не по карману. Ладно, человек, зарабатывающий 100 или 200 рублей в день, понимает, что плюс-минус один-два дня, недели или года в пути ничего не решают, и он спокойнее относится к задержкам и приключениям. Если же ваш рабочий день стоит 100 или 200 долларов, выходит, что месячная поездка автостопом стоит стольких незаработанных денег, что это изгоняет любовь к неожиданным приключениям и к автостопу вообще.
День склонился к вечеру, а мы всё шли втроём. В одном месте, на слиянии очередных рек, обнаружились палатки мостовиков: это рабочие возводили новый бетонный мост на месте старого подвесного ослинного мостика. Мы остановились, посовещались и пошли ночевать к мостовикам. Это было большой неожиданностью для солдата: он торопился, показывал на часы, на трассу вперёд и делал вид, что пройти осталось (до куда-то) совсем немного.
Итак, мы спустились к мостовикам. Солдат недоумённо остался на дороге, постоял и всё же отправился. О чудо! Я уже готовился покупать в ближайшем населённом пункте бутылку, проспоренную Олегу – неужели солдат был не при чём и шёл по своим делам? А я-то ещё мысленно мечтал его спустить в речку!
Пара афганцев – один бородатый, другой бритый – сторожили мостострой-долгострой: арматуры, бетономешалку, палатку, железки. Мы подошли, представились, немножко испугали хозяев. Но чай они поставили. Пока пили чай и обсуждали исчезновение конвоира, – он и появился! Уселся на кровать прямо в кроссовках и с автоматом, и сообщил и без того испуганным мостостройщикам, что гости пойдут с ним.
– Хотель! 1 км! Там, за поворотом!
Мы не стали упираться (уж неудобно было перед мостовиками) и пошли, удивляясь, вслед за солдатом в вечерней дымке в направлении видневшихся вдали маленьких домиков, которые хотелем и оказалось.
* * *
Афганский хотель вовсе не всегда выглядит, как европейский отель. Там может не быть кроватей и комнат, нередко это дом без электричества и удобств, с одной большой (или маленькой) комнатой, застеленной старым ковром-половиком. Даже одеял и подушек может не быть: это просто обеденный зал, куда приносят (из соседнего дома) приготовленную на заказ простейшую пищу; там же можно и совершать молитву, и ночевать всем мужикам вместе, вповалку (женщин тут не видно).
Хотель, куда нас привели, оказался простейшего типа. Мы остались даже не внутри, а на веранде, защищённой от ветра с трёх сторон и лицом обращённой к дороге. Но, о чудо, мы оказались не единственными постояльцами. Поздно вечером, уже в полной тьме, к хотелю подъехали с шумом и светом несколько кузовных легковушек, гружённых вещами и людьми: заброска грузов и пассажиров в Сарысанг, а может быть даже в Скази. Все машины, к сожалению, шли только вверх, а попутных не было. Мы с Олегом поужинали в компании крутых машинных афганцев; не знаю, что им там говорил о нас нелюбимый мною солдат, но мне всё это не нравилось. Солдат не совершал молитву; когда более сознательные граждане организовали намаз, тот всё продолжал сидеть в углу, не снимая кроссовок и автомата.
На ночь мы расстелились прямо на этой веранде; машины, пыля и урча, уехали вверх по ущелью; солдат где-то растворился во тьме, думаю в одном из соседних домов, там, где жили держатели «хотеля», приготовлявшие всем пищу и чай. Сзади, за хотелем, всю ночь шумела холодная река. Других машин и гостей за ночь не было.
2005
