...Холодное утро – минус 52 – вызвало сгущение воздуха над Турой пара из всех местных котельных. Ветра нет. Далёкие дома и пейзаж почти не видны из-за этого смога. Удивительно, что смог бывает не только в крупных городах, но и в столь небольших населённых пунктах!
Четверо из нас – Саша Казанцев, Женя Лохматый, Аня Бухарова и я – отправились в этот день на изучение свойств аэропорта "Горный" (двое других остались в Туре). До аэропорта всего 14 км, но никакого общественного транспорта нет. В надежде на автостоп мы пошли на трассу – единственную круглогодичную дорогу Эвенкии. По дороге сфотографировались около единственного здесь почти "цивильного" указателя:
Тура – аэропорт "Горный". 14 км.
Когда вышли на большую дорогу – тут я замечу, что двое из нас, Лохматый и Казанцев, не одели бахил на свою обувь; Лохматый поленился, а Казанцев вообще не имел бахил (как "экстремал"). И перчатки у него были дырявые, и дырки заклеены скотчем. Мы на это не сразу обратили внимание (я думал, только Саплин такой был у нас). Но когда оказалось, что аэропорт "Горный" – не Шереметьево-2, и машин туда просто нет – тут-то мороз -52ºC и стал проникать во все щели... Через час двое наиболее замёрзших "экстремалов" уехали-таки на бензовозе, и на морозной трассе остались лишь мы на пару с Анечкой Бухаровой; редкие проезжающие мимо машины останавливались нам, но ехали лишь в два близлежащих пункта: на мусорную свалку и на кладбище.
По счастью, ещё через час нашего стояния некто из местных подсказал нам, что в трёхстах метрах от нас на север находится... выездной пост ДПС! Пошли туда, и вскоре, с трудом расклеивая облепленные сосульками ресницы, увидели этот вожделенный вагончик. На нём и впрямь было написано "ДПС", из трубы шёл дымок, а внутри сидел мужик – не ГАИшник, а из охотнадзора, – смотрел телевизор и топил печку. Нас он принял радушно. Закрыли дорогу на шлагбаум и принялись снимать твёрдые от холода шарфы и варежки. Всего мы проторчали два часа на пятидесятиградусном морозе, но в сибирском сухом и безветренном климате это, по счастью, не привело нас ни к каким вредным последствиям.
Пока мы грелись, сохли, пили чай и смотрели телевизор, – машины время от времени появлялись и бибикали в шлагбаум. Выходя, я узнавал, что все они, как и ранее, направлялись на свалку или на кладбище. Сегодня – мусорно-похоронный день! Нам удалось выведать, что сегодня будет спецрейс (грузовой самолёт с Красноярска), и машины поедут в аэропорт к моменту его прилёта.
И вот наш автостоп увенчался успехом! Нас подобрала самая крутая в Туре машина с конусом на крыше (вероятно, сирена), машина, на которой возят самого губернатора Золотарёва. За рулём сидел его заместитель. Мы с Аней попрощались с гостеприимным представителем охотнадзора и вскоре были у врат аэропорта "Горный".
14-километровая трасса Тура-Горный зимой очень красива. Поднимается вверх и вверх, оттуда и название аэропорта – Горный. Если Тура вся в тумане и копоти котельных – там, наверху, всегда ясно. Поэтому там и было выбрано место для аэропорта. Справа и слева от дороги – ёлки, облепленные снегом, безжизненный холодный пейзаж, как на другой планете. Дальше за Горным на север начинается опять зимник, ведущий в северные удалённые посёлки.
Сам аэропорт – небольшое здание, даже два здания – новое и старое. Около нового здания – маленькая труба маленькой котельной, хорошй знак, значит, аэропорт отапливается. Старое здание, с выбитыми окнами, стоит в стороне, всё в инее. Лётное поле тут же рядом; мы въезжаем на лётное поле, никто не охраняет. Солнце медленно заходит в направлении леса. За нами на поле проникают разные другие машины, числом около пяти.
В аэропорту нет буфетов и магазинов, нет там и постоянного, круглосуточного терминала. Каждый день, к явлению самолёта, в Горный приезжают на своих машинах все сотрудники аэропорта, пассажиры, а также встречающие и отправляющие груз. Бывает даже маленький вахтовый автобус. Самолёт из Красноярска бывает двух видов – пассажирский и грузовой "спецрейс"; оба они летают почти ежедневно. Прилетают во второй половине дня, и вскоре отправляются обратно. Проводив самолёты, все грузо-пассажиро-самолёто-получателе-отправители садятся по машинам и уезжают в вечернюю Туру, оставив скучать на ночном морозе здание покинутого всеми аэропорта.
Авиастоп из Туры на Большую землю был в принципе возможен, но сильно затруднён аэропортовскою тёткою Надеждою Ивановною, которая внешне улыбалась, но внутренне была полна решимости оставить нас неулетевшими. В этот вечер спецрейс перевозил... заключённых. Целый ПАЗик заключённых и охранявших их милиционеров выехал на лётное поле, и сии люди невольные приобрели преимущество над нами, людьми вольными: они улетели, а мы остались. В наступившей тьме мы загрузились в пустой ПАЗик из-под зеков и отправились обратно, вниз, в Туру, где нас (в Доме матери и ребёнка) с удивлением и повстречали Костя Савва и Руслан Осипов.
Те думали, что раз мы не вернулись, то мы уж в Красноярске давно.
* * *
Сторож Дома матери весь вечер матерился, ворчал, искал деньги на бутылку и, не найдя их, всё равно напился неизвестным мне способом. Мы отошли в мир сна, надеясь наутро повторить попытку улёта – благо, путь в аэропорт был уже нам знаком. Опять разделились в соотношении 4+2. Костя и Руслан пошли общаться с всякими полезными жителями Туры. Мы же, остальные, позвонив в справочную аэропорта, узнали, что спецрейс будет и сегодня, и отправились в аэропорт вновь.
8 февраля Были мы умнее, чем вчера, оделись теплее, и до поста ДПС добрались не пешком, а автостопом. Как я уже писал, – на 50-градусном морозе все, имеющие машину (а это здесь в основном УАЗики) останавливаются на улицах редким голосующим пешеходам и совершенно задаром развозят их в разные удалённые концы посёлка. От центра до поста ДПС – целых три километра, максимальное расстояние, возможное вообще в пределах Туры, – но мы сейчас оказались на посту очень быстро.
Охотнадзоровец сидел на посту другой, менее разговорчивый, чем вчера. Но так же легко он пустил нас ожидать машину. Опять смотрели телевизор, грели над печкой шарфики и варежки, опять, как вчера, пропускали машины на кладбище и на свалку и так же, как и вчера, уехали наконец в аэропорт.
Два самолёта прилетели сегодня – пассажирский и грузовой. Опять лётчики были поначалу как бы не против, и опять пышная Надежда Ивановна спутала все карты, и мы остались с рюкзаками на лётном поле, а оба самолёта поднялись в морозное вечернее эвенкийское небо и взяли курс на Красноярск.
Тут, как улетели самолёты, надо не мешкать – срочно бежать ловить машины в Туру, а то они все уедут! Погрузились в некий микроавтобус и опять вечером удивили своим возвращением Руслана, Костю и сторожа. Они-то думали, что мы сейчас уже точно улетим.
* * *
Улёт авиастопом из Туры был в принципе возможен, но мы не могли предугадать, сколько дней и попыток нам потребуется для этого. Сам процесс улетания был не очень интересен. Нужно каждое утро сидеть на посту ДПС, мозоля глаза охот-инспекторам, смотреть телевизор (ибо это здесь самое главное развлечение), ехать в аэропорт, мёрзнуть на лётном поле, мысленно ругать некую Надежду Ивановну, должность которой я уже и позабыл, махать справкой АВП, а потом бежать за ограду, опасаясь упустить последнюю, идущую в посёлок, машину. Нет никакого сомнения в том, что, проведя несколько дней в Туре или в аэропорту "Горный", любой человек достигнет счастья улёта в Красноярск, – и это подтвердилось на опытах в дальнейшем. Пока же мы втроём – Лохматый, Аня и я – решили прекратить попытки улёта и вернуться к более традиционным и привычным методам автостопа первого рода (на машинах).
Костя и Руслан пока не спешили уезжать: Костя всё думал, ехать ли ему в отдалённый посёлок Ессей, полный снега и пьяниц, а Руслан надеялся дождаться своих Волжских друзей, кои, по последним данным, застряли где-то в Байките. Казанцев решил остаться в Туре до момента возникновения зимника на Ванавару, или же до момента своего улёта, – ибо ехать обратно по пути приезда категорически не хотел.
Мы же, прочие, втроём заняли позицию на дороге, ведущей на юг. Последними двумя зданиями в Туре, на слиянии Нижней Тунгуски и реки Кочечум, – были котельная и баня. Эти два тёплых заведения (одно из них круглосуточное) и стали нашей базой в последующие два дня.
Голосование на зимнике происходит следующим образом.
Люди, едущие автостопом, находят базу – тёплое помещение неподалёку от трассы. В нашем случае базой была котельная, практически последний дом у съезда вниз, к реке и к зимнику. Затем создаётся список – очерёдность дежурства. Каждый человек стоит на трассе один час, вглядываясь в тьму – не явятся ли машины? Ровно через час из тёплого помещения на улицу выбегает другой, сменяя замёрзшего. А тот, спрятавшись в помещении, греется, кипятит в чайнике бруски льда, создаваая из них чай, и дремлет, в ожидании своей очереди. Так мы прожили в котельной двое суток. На второй день к нам присоединились Костя и Руслан: первый решил не ехать в Ессей, а второй разочаровался ждать своих земляков (как узналось из Интернета, те уже всю неделю провисели в Байките и поворачивали домой). Итак, мы впятером перенесли свои рюкзаки в котельную, и круглосуточно по очереди дежурили. Морозы были –48…-50ºС.
По слухам, вечером десятого февраля вечером из Туры в Красноярск собирались пойти две совершенно пустые «будки» за продуктами; мы с нетерпением ожидали их. Вечером десятого будки проехали мимо нас и пообещали нас забрать, но не сейчас, а через некоторое время: пока водители ездили по поселковым магазинам, собирали заказы на продукты.
Так завершалась наша жизнь в географическом центре России, и самые холодные эпизоды из моих многочисленных путешествий.
2002
