На экскурсии «к часам» для наглядности не только рассказывают, но и показывают, что очень удобно не знающим языков персонам, да и вообще понятнее все с картинками. Собственно, часы эти уникальные: они показывают кроме времени (на 24-часовом циферблате, к слову), еще фазы луны, положение их с солнцем относительно друг друга (и определяют вероятность затмений), чуть ли не положение звезд, а в 12 часов там еще целое представление происходит. На втором ярусе часов, где стоит фигурка Иисуса Христа, начинают маршировать все двенадцать апостолов. Попутно оживляется петух на самом верху, орущий трижды – когда мимо Спасителя проходят 4-й, 8-й и последний из хранителей веры христовой. Но это не единственный дивертисмент: внизу между тем, на первом ярусе, стоит костлявая с косой, и начинает ею в «час назначенный» многозначительно помахивать, а перед ней проходят «возрасты» человеческой жизни, числом, конечно четыре: дитя юноша, взрослый и старик, смерть звонит в колокол и переворачивает песочные часы. Вроде бы и ничего особенного, фигурки и фигурки, а как-то неприятно… морозец какой-то суеверный по коже продирает…

Обычно после представления экскурсантам разрешается пошляться по собору, и большинство из них немедленно оседает напротив великого и могучего страсбургского оргАна. Не то чтобы он так уж знаменит особенно, но как-то очень выгодно расположен, и подавляет величием. Есть и еще секреты в соборе, но о них вам лучше узнать самим, а то так неинтересно…

Ну что ж, первый пункт обязательной программы «откатали», соседний дворец Рогана (сперва я я прочитал «Рохан», только потом сделал поправку на французские штучки с грамматикой, где ныне музей декоративного искусства, с коллекцией от Джотто до XIX века, оставим на потом, а теперь по штату положено приниматься за пункт второй – «маленькую Францию», которую, вообще, говоря, можно бы назвать «маленькой Германией», поскольку она куда лучше вписывается в стереотип как мы все видим последнюю. Повсюду прелестные улочки с претензией на аутентичную средневековость, фахверховые домики, которые эльзасцы зовут, говорят, «мебельными». Да, а декор весь французский.

Положение на границе, конечно, сказалось: город на протяжении своей истории многажды менял подданство, переходя из рук в руки между немцами и французами – причем обе стороны очень эмоционально воспринимали положение дел, в Париже на площади Согласия статуя, изображающая аллегорический Эльзас, без малого лет сорок сидела под черной траурной вуалью, символизируя тем утрату территории в пользу Пруссии после франко-прусской войны и до Первой мировой. А немцы в свое время, аннексируя Эльзас, так прониклись сопротивлением малоизвестной крепости Бельфор, что ее по перемирию оставили французам…