Лето нежданных чудес
Страницы из путевого дневника
4 сентября 200.. г.
…И еще несколько дней, словно след на воде, тянется пестрый шлейф летних впечатлений. Лучше всего о лете – у Брэдбери в «Вине из одуванчиков»: «…Ведь это лето непременно будет летом нежданных чудес. И надо все их сберечь…»
Легко поверну волшебный калейдоскоп, открою дневник на любой странице лета и прочитаю.
***
Нас провожает дождь. Но какому дождю унять нашу радостную дрожь?! На море – первый раз на этом свете! – едем-едем-едем!
Красноярск стал убегать от нас, плотно укутанный серой хмарью, задымил вслед, засуетился…
Мальстрим – волшебное слово!
Мистраль – еще экзотичней.
К ветрам и дорогам готова,
Верчу головой по-птичьи,
Тащу чемодан пузатый –
Присядем-ка на дорожку!
Ни флага, ни мужа, ни хаты,
Ни сына, ни дочки, ни кошки.
«Вокзал, несгораемый ящик»,
И не таких принимает!
Мой непотопляемый плащик
Такие погоды знает!
Гризайль – заоконные виды,
Анапест – вагонные ритмы.
Забыты и смыты обиды,
Мотивчик ты мой избитый!
«Старый мотив железных дорог,
Вечная молодость рельсовых строк…»
Несколько капель подрагивают на стекле. Хочется молчать, чтобы не расплескать настроение.
Черненькие овечки сиротливо жмутся в сырой траве. Встречный на мгновение задергивает шторку, от мелькотни окон кружится в голове.
Бегущая навстречу явь гипнотизирует. Загородные свалки режут глаз своей бесцеремонностью.
В вагоне полумрак, полутень, спальная лень. А в окне – из глухомани сосновой туманы восстают.
Редко, вдруг – ярко-оранжевый жилет обходчика (закатился апельсинчик в зеленую глушь!). Впитываем во все глаза родную растительность. М-да… «здесь краски неярки и звуки нерезки»…
Известковая. Местечко живописное, ели лапы растопырили. Рядом с зеленой стоит совершенно ржавая елка. Домики, как гномики, выглядывают из травы.
Водораздел. Дождь усиливается, потом яснится, дождь ленивеет.
Заледеево. Сирые мокрые дома, коровенок стадо. Стекло перечеркнуто длинными линиями, как лист чертежника. И – вкось пятнышки. Ощущение вечера. Безучастно сеет…
***
Белый Яр. Летим! Тучи – вверх! Светлеет. Когда поезд начинает бежать быстрее, внутри закипает какая-то одержимость полетом. Вот наконец стремительное вбрасывание солнца! И опять смылось. Где этот крокодил (что солнце в небе проглотил)?
А! Выше! «И высь за черной тучей голуба».
Красная речка. «По мере смены освещенья и лес меняет колорит». Нет, не меняется, солнышко продержалось минут десять и опять растаяло.
Ст. Ижморская. Только притормозили. И – дальше. Старик в овраге косит. Опять намокшее коровье стадо с пастухом в дождевике.
В соседнем купе бабулька уютного вида, такая пряничная, в ярком платочке, вяжет – и от нее, кажется, пахнет парным молоком, и так тепло делается, тихо.
***
То камышовые пруды
Под равнодушным небом,
То плавни сизые, то дым,
То волны златохлеба,
То островерхих елей взлет,
То степи черепашьи –
И ветер беспробудно врет,
Остряк позавчерашний…
А в Златоусте злат закат
устами золотыми
все пьет поплиновую гладь,
И паровозным трелям рад
Над далью синих линий.
***.Стоим в Самаре! Проливной дождь. Смотрим с тихим восхищением на башню вокзала: она зеркальная, цвета морской волны, какая-то ослепительно-урбанистическая! Тешим себя мороженым и пряниками.
Видели Волгу! – пасмурно-серую. Все равно восторг!
***
Тучи стрекоз на поле. Легионы кучевых облаков до самого горизонта. Поля и поля, необъятные моря картохи. И кажется, над всей Россией – горы этих вскипающих, пенных, гигантских…
Изредка звездочкой над темным изумрудом полей – подсолнушек.
Было еще одно чудное виденье: поселение и несколько лошадей – и один конь белый, как из песни.
Едем-едем под грозовым навесом – и ни капли. Только дюже загорелые мужики в рыжих жилетах.
***
Водяные знаки на стекле. «Пули дождя не ведают страха…» Пейзаж сделался однообразен: лесопосадки – поля. Телеграфные столбы, поющие вдоль полей, кажутся игрушечными.
И простирается до горизонта тучная облачность. Следующим будет Саратов.
Смотрю в окно, и все мне слышится: «Поле, русское поле, пусть я давно человек городской…» Потом волны поля начинают колебаться, расплываться… Была такая старая пластинка.
Попадаются какие-то корявые темноствольные деревья, может быть, вязы?
Овраги живописные, а вдали блестит плоское, как зеркало, озеро.
Пугачевск. Едем по местам, где бродил бунтовщик столетия назад. Вид местности, прямо скажем, уныл и скучен, дороги плохи, как верно заметил классик. Вязы узловатые, цепкие, корявые…Может, они хороши для сохранения почв от эрозии? Может быть, вяз особенно стоек к бурям и непогодам? Среди вязов плещется серебристая ива.
Какая плотность полета
Вослед заходящему солнцу!
Солончаки и болота,
Озер блескучие донца…
***
Вдали у кромки леса ясно проведена граница облачности. Едем в светлый вечер.
Бледно-лазурная полоса приближается, мы выезжаем из-под крыши облачности. А в нем, в этом бледном просвете – скульптурно- кондитерского вида облака, вылепленные из чистейшего перламутра или взбитых белков, Бог весть.
Еще часа три до Саратова. И я понимаю сейчас Бунина, который записывал в своем дневнике: «Начинается пора прелестных облаков»
***
Ст. Сенная. Едим пирожки. Проскочили на всех порах Казаковку. Догнали солнце. Барашковое небо. Облака как ангельские крылья.
Вдоль линии – лох серебристый. Так многознающая Татьяна сказала.
Ст. Сухой Карабулак. (А у нас есть Карабула!) Стоим. Полукурортный разговор. Соцсостав вагона: преподаватели вузов, учителя, студенты.
Показались первые бахчи. Солнце пульсирует сквозь кроны молодых дубков.
В 10.45. резко стемнело.
Перед нами – лоскутные одеялки полей: желтые, коричневые, зеленые куски.
Бледно-лиловые облака все темнее. Из-под деревьев выползают вечнозеленые сумерки.
Рабей, еще рабее, ниже
Склонили головы и слышат
Рассеянные тополя,
Как содрогается земля.
Внахлест, вдогон, в стекло вагона
Бросает дождь стихи и звоны,
Их догоняет, с далью слитый,
Закат чужой, многоочитый
Леса гореют, горевают,
Горчат – но светятся. Зевают
Беспамятные полустанки –
Консервные ржаные банки…
Родней, еще роднее, тише
Под вечер мир, и не запишешь
Поток суетный, несусветный
На узенькую киноленту.
lj***
Котельниково – щедрый котел! В нем варятся аппетитные яства. Фрукты, ягоды – даром!
Особая история с пуховыми платками. «Лысину спалил, пока тебя ждал», — сказал мужик с пушистыми шалями на плечах Татьяне. Ну как тут не купишь? – обидишь на всю жизнь! Купили по пушистой шальке. А до этого за Денисовой шел целый полк шаленосцев, потрясающих товаром и уговаривающих купить. Словом, мы с Танюхой таки порадовали народ!
А помимо шалей купили урюк, туту, вишню, яблоки.
Эх, наступило же «время икс»! От края до края нас затопило солнце! Бесконечная солнечная равнина. Упиваемся фруктами и ягодами. Ту самую туту едим первый раз.
Странно, что в такой жаре вдруг попадается станция Зимовники.
У-у-у…Неоглядные Сальские степи. Низкая, выжженная солнцем растительность. Вдоль дороги – островки оранжевой пижмы.
Дальше тянутся полосатые поля. Пыльные южные дороги, пирамидальные тополя. Коровы зашли в арык.
***
8 июля. Прибываем!!!
Спали недолго на последнем перегоне. Полусон-ожидание-забытье с ощущением плотности среды (знаете, так бывает в какие-нибудь решающие моменты жизни). Потом прямо из сна материализовался молодой человек кавказского вида и спросил: «Жилье в Адлере надо?» «Сто пятьдесят». Просто спустился, как ангел-хранитель – и решил за нас проблему, мучившую нас пятые сутки.
О если б мог выразить в звуке бессильный сибирский пиит все, чем был наполнен этот длинный день! Ощущения усталого путника, наконец-то обретшего свой сказочный волшебный приют.
Радик, как оказалось, отлавливал курортников-клиентов не один, а с матушкой. По правде сказать, поначалу (или спросонья) я встретила их предложение с подозрением. Как-то уж больно славно все складывалось: взяли под белы ручки, сумки наши подхватили, рассказали, что до моря 5 минут ходьбы, и всего 150 в сутки – нас все устраивало!
Даже сев за нашими благодетелями в машину, мы еще недоверчиво озирались: где наши сумки? А их больше! А нас не завезут?
Везли нас недолго. Уже минут через десять мы, рот открывши, озирались во внутреннем дворике, увитом зеленым виноградом, пили свежесваренный кофе и разговаривали с хозяйкой-армянкой.
И вот мы раным-ранешенько, еще не смыв дорожную пыль и запах поезда, идем на первое свидание с морем!
…Оно еще не набрало цвет, волны цвета бутылочного стекла неспокойны. Глядим всем существом своим, осторожно садимся в прибой. Оно живое! Оно дерется! Толкает меня в бок, легонько попинывает, даже пытается перевернуть, обнимает настойчиво и властно…полнее ощущение неведомого бесконечно огромного, своенравного, самовластного существа!
Пляж поделен на участки волнорезами, полоса прибрежная неширокая, метров двадцать, она ограничена молом, за которым беспрестанно проносятся поезда. С этой стороны, из-за мола поднялось солнце, и море стало наливаться бирюзовостью — густой, нереальной, невиданной.
Ракеты кипарисовые и ананасовые ноги пальм!
Ощущение «невыносимой легкости бытия», когда каждый взгляд, каждый вздох разглаживает морщинки не только на лице, но и на душе; тело вдруг становится упруго-невесомым, походка – улетающей, светящимися – глаза…
Весь день мы чувствуем себя космонавтами на неведомой планете, такой райской действительности мы и не предполагали. Мы ходим по курортному городку, глазеем, шизеем от увиденного, таем от удовольствия, сидим в кафе, вкушая неземного вкуса десерты. И я начинаю замечать, что легкая улыбка не покидает моего лица – расслабленная улыбка перманентного блаженства.
Тягости дорожных трудов слетают с души, будто их не было, их в один миг смывает соленой волной. Я покупаю большой сиреневый надувной круг!
Нас поражает архитектура курортных коттеджей, напоминающих заграничные виллы, средневековые замки, индейские бунгало и прочие продукты разнузданных фантазий. За их оградкой раскинули огромные светло-зеленые лопасти бананы и горделиво воздвигли ярко-красные головы канны, мохноногие пальмы сторожат затейливые дворцы.
Наше жилище (частная гостиница) скромнее, но все равно очень милое. Комнатка у нас с Танюхой маленькая, ну да нам больше и не надо, только было бы где голову приклонить. Что нам делать дома, если вокруг столько…
***Мы решили, что каждый день должен быть ознаменован какой-нибудь новой экскурсией, а утром раненько надо делать пробежки к морю.
Вот еще нежится в своих жемчужно-серых пуховиках солнце, а мы уже рассекаем волны. Я, правда, на своем сиреневом круге, и мне хорошо!
Пробежка туда. Бодрый шаг назад. Переулочек, ведущий к морю такой умилительно домашний: в канавке дают концерт лягухи, за низеньким заборчиком тявкает игрушечный песик, все увито виноградом, плющом, чем-то там еще. Прямо у асфальтовой дорожки сидят бабульки с вязаньем – и Боже ты мой, какие сказочно-яркие, карнавально-чудные вещи они раскладывают перед приезжими отдыхающими! Про фруктовые лотки и сувенирные лавки я пока глубоко молчу, но что за соблазны на каждом квадратном сантиметре!
Едем в Сочинский Дендрарий!
Летим на «газельке» в Сочи! Для биологини Татьяны дендрарий – вожделенное место, она даже как-то строго предупреждает меня, дилетанта по части флоры, что ходить будем долго, медленно, разговаривая с каждой незнакомой пальмой. Для меня же зеленое царство кущ и рощ – просто волшебное явление, я еду на встречу с чудом, и разве можно его смотреть бегом!
Дендрарий – полное ощущение земного рая, растворение, купание в волнах тропической растительности, утопление до молекулярного растворения…
Есть Моисеи посреди дубов,
Марии между пальм, их души, верно,
Друг другу посылают тихий зов
С водой, струящейся во тьме безмерной…
Лавины лиственные кружат голову! Рядом с гигантской кипарисовой ракетой стою, как муравей. На белом портике сижу, как героиня Тургенева. В глубине зеленых кущ нас встречает павлин и дает себя сфотографировать.
Ликвидамбр, платан, магнолии, всевозможные тисовые, пальмы всех видов и мастей! Хозяйственная Денисова собирает с каждого экзота по листику, по шишке, по иголочке для своей коллекции.
В нижней части Дендрария любуемся лебедями и пеликанами, бороздящими зеленую гладь пруда. В подземном переходе – ошеломляющий роскошеством морских сувениров магазинчик! Изобилие и разнообразие ракушечное приводит нас в растерянность – а что выбрать-то, когда все так пленительно-прекрасно? И это все продается, да? Как же мы жили без этакой красоты? Глаз пресытился и утомился. Но это был всего лишь второй день нашего пребывания на юге.
****И это только несколько страничек из моего путевого дневника. Будут еще и Красная поляна, и Агурские водопады, и сказочная тисо-самшитовая роща, мацони , хачапури и сулугуни, и река Псахо, и башня Большой Ахун, и Новый Афон, и озеро Рица, и много-много всего… Лето, как верно заметил классик бардовской песни, это маленькая жизнь. Попробуй рассказать жизнь – многозвучный, многоцветный, преисполненный маленьких чудес повседневности путь души. Ведь новый день – «росинка рая, а прошлый день – алмаз».
